Одиссея креативной королевы - Страница 20

- Семь тысяч? - изумилась Чанди, - Это прекрасно! Но Туамоту очень далеко, это ведь восточный край Полинезии, более трех тысяч миль отсюда.

Бокасса улыбнулся и уверенным тоном ответил:

- Здесь говорят: у всех морей один берег. А по дороге много берегов. Почему бы не поискать друзей и сторонников на полпути? Тогда расстояние уменьшится вдвое.

- Промежуточный пункт? – быстро спросила она.

- Да, - он кивнул, - лагуна барьерного рифа вокруг острова Увеа. Прекрасное место. А главное: там есть парочка, немного похожая на Влада и Джонни-Ди. В смысле: у них серьезные возможности, причем не только по деньгам, но и по массовому транспорту. Теоретически, их партнеры могут за декаду эвакуировать из Папуа всех ламантинов.

- О, черт! Если ты говоришь серьезно…

- Вполне, - ответил Бокасса, - можно полететь завтра, и ты посмотришь.

- Завтра? – Чанди немного растерялась.

- Да, - он снова кивнул, - тут на турбазе, и на авиатранспорте теперь есть люди, и они справятся без тебя. Но, скажем так: эмоциональный мотор проекта – именно ты.

- Хорошо, - она кивнула, - тогда, значит, завтра летим на Увеа?

- Да. Рглар подбросит нас до Наматанаи, а там у меня есть SkyEgg.

- Что? – переспросила Чанди.

- SkyEgg, - повторил Бокасса, - это сверхлегкий учебно-боевой штурмовик. Винтовая летающая рама 5-метрового размера. Летом позапрошлого года, перед Алюминиевой революцией, их много наштамповано. А я купил по конверсии. Удобный гидроплан.

…

Следующий день. 11 марта. Перелет Наматанаи – Увеа.

…При взлете с воды с резким добавлением оборотов перегрузка с неожиданной силой вдавливала экипаж в кресла. Неожиданной, конечно, не для пилота, а для пассажира.

- О, черт… - выдохнула Чанди.

- Извини, - сказал Бокасса, потом сосредоточился на управлении, а примерно через две минуты пояснил,- инструктор учил резко отрываться от воды. Так меньше риск удара о гребень волны. В некоторых случаях надо взлетать при относительно высокой волне.

- В некоторых случаях? – переспросила она, - Это, например, если война?

- Например, да, - чуть нехотя подтвердил он.

- Странно, - сказала Чанди, глядя на спидометр (стрелка на старомодной круглой шкале переползла за 300 узлов, или 555 километров в час), - у меня уже в первую встречу была догадка, что ты воевал. Я ведь права, не так ли?

- Да, я воевал, а что в этом особенного, если в нашей стране было две войны подряд?

- Кажется все так, - она качнула головой, - но мне почему-то трудно представить тебя в вооруженных силах, на войне. Как получилось, что ты попал на фронт?

Бокасса задумался на несколько секунд, и отреагировал вопросом на вопрос:

- А как литератор Ричард Олдингтон попал в армию, на фронт Первой мировой войны?

- Ты читал Олдингтона? – немного удивилась она.

- Да. В Университете у меня была курсовая работы: «Британская военная литература от норманнских нашествий до мировых войн». В этом узком сегменте отражаются тренды социальной психологии одной из ведущих мировых наций почти за тысячелетие.

- А где ты учился?

- В Университете Антильских островов. Так что ты скажешь об Олдингтоне?

- У него не было выбора, - сказала Чанди, - его рекрутировали в армию, как всех.

- Выбор есть всегда, - возразил Бокасса, - Олдингтон мог сесть на пароход до любой из центрально-американских стран. Никто бы его не остановил. Принудительный призыв начался в Британии только в январе 1916-го, через полтора года после начала войны. У Олдингтона было достаточно времени, чтобы выскочить из фидера мясорубки.

- Трусливо бежать, чтобы воевали другие? - спросила британка, - Опозорить себя?

- Значит, у Олдингтона все-таки был выбор, не так ли, Чанди?

- Спасение своей шкуры ценой позора, - твердо сказала она, - это совсем не тот выбор, который может сделать джентльмен, имеющий чувство собственного достоинства.

- А если принудительный призыв так и не был бы объявлен? - спросил он, - Тогда, для джентльмена не было бы позором спасать свою шкуру, не идя на войну волонтером?

- Странный вопрос, - неуверенно произнесла Чанди, - это ведь разные ситуации.

- Почему странный? Чувством собственного достоинства джентльмена управляют его собственные идеалы, а не кучка каких-то субъектов в государственном офисе.

- Это софистика, сэр! – возмутилась британка.

- Тогда, - невозмутимо ответил Бокасса, - тебе, не составит труда опровергнуть эту софистику, применив методы правильной логики. Попробуй.

В разговоре возникла двухминутная пауза, а потом Чанди сказала.

- Ты прав, это не софистика. Значит, ты пошел в армию исходя из своих идеалов?

- В первом приближении можно сказать и так, - подтвердил Бокасса.

- Во имя каких же идеалов ты готов рисковать своей жизнью и отнимать чужую?

- Если кратко, - сказал он, - то мой идеал, это общество без политической элиты.

- И, по-твоему, в Меганезии удалось реализовать этот идеал?

- Скорее да, чем нет. Но, идеал надо защищать. Пока это моя работа.

- Пока? – переспросила она, - Значит, ты и сейчас на военной службе?

- Я капитан-инженер в оперативном резерве Народного флота, - сказал он.

- А я думала, у тебя авиационно-грузовой бизнес-партнерство с Ргларом.

- Да, но я там пайщик, а не управляющий сотрудник. Иногда я сажусь в кресло второго пилота на коммерческих рейсах. А как дальше - я пока не решил. Возможно, я займусь этнографической энциклопедией. Алюминиевая революция привела в Меганезию очень разные сообщества и племена, со своей спецификой. И эта специфика сохранится, ведь Хартия запрещает унификацию культуры, значит, на такую энциклопедию всегда будет спрос. Я поговорил с нашими бизнесменами, и они готовы платить. Мне - интересная работа. Им - позитивный PR. Всем выгодно.